Скрипка издёргалась, упрашивая…

И за минуту, до того, чтобы проснуться, вдруг так отчётливо и ясно пришла причина.
Так, наверное, бывает у мужчины, когда он понимает, что дальше уже ничего не будет. Всё выедено до корки, выделано до шкурки. Всё, кроме этой равнодушной суки- любви. И ему вроде как некуда деться теперь, кроме как в дождь по мокрому асфальту ехать ехать ехать…
И тут звонит какой –нибудь друг и зовёт на вечеринку. А там очень знакомые лица, всех, кем восхищался в юности, скажем, и те, с кем всегда интересно теперь, на которых нет – нет да и захочешь быть похожим. Полное твоё личное собрание лучшей твоей личной мировой содержательности в отличных, к тому же, приятных для глаз и для носа обёртках. Объёмистые беседы… И он едет, счастливый и независимый. И свежие, молодые незнакомки радуют. Увешивают пологим тонким узором внимания окна, из которых видна и машина, и дождь и дорога, откуда он ехал…И они лёгкие, быстроногие, щуршашие и слепящие, не звенящие, наконец –то, а те, в которых можно забыться от той, что гудит у тебя внутри. Окунается в новую тантрическую игру слов , жестов, взглядов. Упивается ими, пьянеет почти до забытья. Очаровывает коротко и быстро, давно выучив этот танец. Топится в новой плоти, расколдовывается. Его отпускает….А к утру он уже успокоенный, свободный и независимый, каким всегда и хотел быть, но в последнее время забыл себя чувствовать, возвращается к ней. К той, с которой ни есть, ни пить, ни сидеть, ни спать, ни работать…
И говорит ей: «Ну вот и всё».

Нет, я не пишу про всех мужчин, я о них не умею. Я пишу о тех, которых я себе выдумываю , а потом встречаю в жизни, по всем правилам материализации.

Потому что на самом деле этот мужчина не может звенеть долго. Потому что для того, чтобы блестеть, радоваться этой жизни и быть свободным, полным, цельным ему нужно быть без неё, без этой сучьей потребности любить. Без этой болезненной зависимости, без этого дурацкого желания растаять на её подушке. Любить для него должна быть часть речи, вовсе не обозначающая действие обязательное и продолженное во времени. Ему это в общем –то даже противопоказано… Но так уж есть- растаять ему приходится, признаки предметов и их действия придуманы до него… А вот продолжиться - нет. И потом эта та самая ответственность и чувство долга, которые никогда и нигде, ни одному мужчине , в общем-то, ничего из счастья не дали потрогать, они ещё не подали о себе знаков присутствия, но уже где –то подсознательно просятся наружу. Мучают вопросом. Скулят, как забытые щенки под дождём, где –то под сараем... И это такая обуза. Ни на охоту- малы ещё. Ни на войну, ни на щит…Ни на рыбалку с ними. Куда? Разве что утопить. Утопить в другой, чужой и ненужной, быстроногой весёлой брюнетке…

А женщина. Ну да, это правда.
Она про это всё знает. Нет, они встретятся и у них всё будет. Будет по настоящему, но очень коротко, потому что слишком звонко. И больно тоже будет, там где есть чему рваться , всегда больно.
А любовь. Ну да, и она тоже будет. Равнодушная, бездетная, полая тощая сука.
Потрётся меж ними. Как белые медведи трут земную ось, чтобы крутилась.
И опять покатится просекой прочь от них, вытертых до рваных дыр, двух маленьких бестолковых беспомощных зверьков.

P.S. Писалось сильно запоздноночь, пока бессонница не свалила автора, безостановочно прогуливающегося в предметы, между реальностью и сном без сновидений.

• 
• 
•