[COLOR=red] Детство в военном городке[/COLOR]

[SIZE=-1][COLOR=red]3 [/COLOR][/SIZE] Еще я очень любила подготовку к новому году. 30 декабря мама, брат и я уходили в лес. Мама с братом долго искали, обсуждали, выбирали. Потом они говорили волшебное слово: «Она». Мама очень ловко забиралась на большую ель и спиливала верхушку. И ее торжественно несли домой. На елке обязательно должны были быть настоящие шишки. Таких красивых елок, как те, спиленные верхушки в звенигородском лесу, я больше никогда не видела.
Папа устанавливал елку с помощью деревянной крестовины. Доставалась коробка с набором игрушек, производства ГДР. Необыкновенно изящные и красочные шары в очень небольшом количестве мама развешивала на елку. Потом папа прикреплял гирлянду из маленьких лампочек, которую он сам сделал. А нам с братом поручали развесить мандарины и грецкие орехи, которые предварительно заворачивались в фольгу. И все. Свет в доме гас. Включались одноцветные огни на елке. Наступал праздник. Наступал новый год. И, казалось, что наступающий новый год будет таким же добрым и хорошим, как прошедший. Тогда я еще не разучилась жить с ощущением счастья. Тогда страх еще не поселился в мою душу. Я не научилась обижаться. Каждый день был долгим и радостным. И чувство вины только зарождалось, было слабым и неокрепшим.
И каждый новый год я спрашивала родителей: «А в новом году я пойду в школу?». Мне этого очень хотелось. Потому что очень хотелось, чтобы и меня посадили в телегу, которую тянула лошадка, и повезли в деревню. В первые годы нашей жизни в городке взрослых детей именно так возили в Ершовскую школу.
Но моей детской мечте не суждено было осуществиться. Мама постоянно твердила папе, что нужно что-то сделать, чтобы Наташеньку не возить в деревню. Она была уверена, что меня обязательно потеряют, потому что, по маминому мнению, я была слишком непоседливая и бесстрашная девочка. Мамино настойчивое желание осуществилось. Папа и командир полка, дочь которого тоже должна была идти в первый класс, вопрос решили.
. К первому сентября 1959 года в городке открыли школу. Это было небольшое здание с коридором и двумя комнатами, в которых стояли два ряда парт. В одной комнате занимались ученики первого и третьего классов, а в другой – второго и четвертого. Я стала школьницей. И мне очень нравилось выписывать крючочки и палочки, когда наша учительница рассказывала что-то интересное третьеклассникам.
Мы уехали из городка в марте 1961 года. И уже через месяц в новой школе, большой и настоящей, где было много учителей и школьников, мы узнали, что первый человек на земле полетел в космос. И этот человек – наш, советский летчик. Полет Гагарина был одним из самых ярких и радостных впечатлений детства. Мы не учились в этот день. Да и наши папы тоже не работали в этот день. Мы вместе со всей страной радовались. Кстати, я больше никогда не видела такого счастливого и радостного единения людей в нашей стране. Наверное, такое было только в день победы в 1945 году. Тогда в апреле 1961 года был настоящий праздник для всех. Ведь это тоже был день победы нашего государства. И мы так радовались, что живем в стране победителей.
Мои детские фотографии можно разделить на две стопочки. Первая – фотографии в возрасте до 7 лет. На них в разных ситуациях запечатлена удивительно жизнерадостная и кокетливая девочка. Вся светится радостью и счастьем. А как улыбается эта маленькая девочка, а как глазки строит.… А после 7 лет что-то произошло. Настороженный взгляд. Губы сжаты. Какая-то недетская печаль на детском, но уже не на таком симпатичном лице, как раньше.
Через 40 лет я спросила маму: что же такое могло произойти со мной? Что меня так напугало? Куда делась счастливая веселая девочка? Где она потерялась? И мама рассказала, что мое природное кокетство ее и папу очень пугало. Да еще все друзья и знакомые родителей постоянно говорили о том, что из меня вырастет.… Здесь мама сделала паузу и долго подбирала нужное определение. «Ну, очень легкомысленная женщина, вертихвостка, - сказала мама. – Мы же не могли с папой этого допустить». И не допустили. Даже не надломили и не согнули. А с корнем вырвали, чтобы и побега не проросло. Я не в обиде на своих родителей. Они думали, что так будет лучше и для меня, и для них. И очень многое в моей дальнейшей жизни было определено тем, что данное природой женское начало было уничтожено. Мои родители были уверены, что для меня так будет лучше. Не мне их судить за это. Я вспомнила, что родители постоянно говорили, что надо быть серьезной девочкой. И я стала такой, какой они хотели. Даже больше, чем они хотели. Я стала очень серьезной.
Когда мне было 47 лет, я вспомнила еще об одной причине. Маме о том, что произошло со мной тогда, рассказала только за несколько лет до ее смерти. Она должна была узнать правду.

• 
• 
•